Наша жизнь. Из годового отчета о деятельности прихода

Некоторые стороны нашей приходской жизни известны лишь тем, кому дано в них участвовать; многим — пожилым, боль­ным, тем, кто живет слишком далеко, они недоступны; но знать о них должен каждый, ибо всё в жизни Цер­кви должно быть «общим делом» — радостью или тревогой каж­дого. Если все будут знать обо всем, носить в сердце заботу о каждом предприятии церковном, молиться о том, чтобы Господь благословил тех, кто в меру сил и разумения старается делать доброе для общей пользы. Если всякую неудачу мы все будем воспринимать как общее горе и без единого упрека неудачнику нести молитвенно к Божиему престолу, тогда разрушительные, разъединяющие силы ада сокрушатся об незыблемость простой, незатейливой, бодрой веры нашей, и мы вырастем в спаянную, дружную, радостную семью, способную не только самой жить радостью божественной, но и другим нести благовестие о том, что Христом радость всему миру воссияла, что могут быть преодолены живой и действенной верой в Бога и рознь, и подозрительность, и горечь, и холод мира, — ибо для всякого принимающего всем сердцем и всей волей благовестие Христово уже светло сияет Свет и Слава Божиего Царства.

В этой статье речь будет идти о Детской работе, о Богослужении, о Посещении тюрем; в следующих номерах Вестника — о Лекциях для взрослых, о воскресных собраниях, о Сестричестве, о Театральной группе и т.д.

+++

Вот уже три года как еженедельно происходят в Церковном Доме по субботам, от 2.30 до 5 занятия для детей.

Начав с малой группы детей, мы теперь занимаемся с 15-ю мальчиками и девочками разного возраста. Начинается урок с молитвы, довольно продолжительной, чтобы дети каждый раз слышали «основные молитвы» Церкви и впитали их в себя молитвенно, а не заучивая как урок, с чувством раздражения. Затем следует урок Закона Божиего. Все садятся вокруг обще­го стола и мы вместе разбираем очередную тему, собственно урока я не даю, это 6ыло бы очень трудно при большой разни­це в возрасте и при очень неодинаковом знании русского язы­ка; к тому же опыт показал мне, что можно достичь гораздо большего путем «обмена» мнениями, каков бы ни был возраст де­тей. За эти три года мы неприметно прошли все воскресные Евангелия, часть соответствующих посланий, Двунадесятые праздники, события жизни Христа и некоторых святых (апостолов и других, в связи с праздниками предстоящими) и ряд «тем», заставивших нас совместно продумать многое и сверить свое (детское или взрослое) мировоззрение с откровенной Ис­тиной Нового и Ветхого Заветов. Взрослые, которые помогают мне в школьной работе, не раз имели случай удивляться глубине тех вопросов, которые самостоятельно ставили, или тех ответов, которые давали дети.

До сих пор занятия мною велись по-русски; с будущего года, если соберется хоть самая небольшая группа не говорящих вовсе по-русски детей, я начну заниматься с ними по-ан­глийски.

Другие уроки — русского языка, истории, — ведутся по группам: самые юные или самые «новые», учатся читать и писать; другие усваивают основные правила грамматики, учат наизусть стихотворения и проходят элементарный курс литературы и истории по простому, живому учебнику, который составила К.Юрьева, на основании своего преподавательского опыта в одной парижской воскресно-четверговой школе. Принимая во внимание редкость уроков и пестроту группы можно удивляться успехам детей: честь и слава… и им, и их учительнице, на­рочно для уроков приезжающей из Кембриджа. Занятия оканчиваются уроком пения; сначала пели дети в унисон, а теперь пе­решли на многоголосье; разучивают они старые русские народные песни; насколько эта часть проходит успешно, могли сами посудить те, которые, пришли на Елку в этом году.

Кроме экзаменов, которые показали нам и самим детям, что не напрасно приходят они на уроки, лучшим доказательством успешности нашей работы является елка: в этом году школа обеспечила всю программу; в течение целого часа одно за другим шли различные выступления, декламация, сценки, пение… Участвовали все дети без исключения, каждый в меру своего знания русского языка, театральных способностей и смелости. Зрителями тоже были дети, числом около 50-ти, и, судя по их оживленности и крикам в конце, а порой и во время действия, они не скучали! После представления было угощение и раздача подарков Дедом Морозом: каждый ребенок получил по свертку конфет, по апельсину и несколько игрушек; все это было соб­рано перед Рождеством прихожанами и приготовлено Сестричеством. Сам собой встает вопрос: куда же делись эти дети? Большинство из них — молоды для школы, но не все. Где же они? Вам, родители, ставлю я этот вопрос, вам от которых я так часто слышу жалобы на то, что дети теряют связь со всем русским и со всем православным: Где сокрыли ВЫ своих детей? Почему не даете им «единого на потребу»?

О Богослужении

Сердцем нашей приходской жизни является наш Храм и средоточием её – Богослужение. И так отрадно видеть, что не только не оскудевает поток молящихся, но что всё в большем количестве собираются они: приход растет и становится всё бо­лее сплоченной дружной семьей. Общая молитва, сознание того что мы все — дети одной Церкви, всё более широкое и частое прибегание к святым Таинствам совершает в нас то, чего не могла бы совершить самая искренняя человеческая доброжела­тельность: постепенно, медленно, но неуклонно преодолевает­ся в нас и в наших взаимных отношениях то, что недостойно Христа; этому таким живым примером и доказательством является наше Годовое собрание: оно было вместе и откровением, и торжеством единодушной воли к единству и истинной Христовой любви. Оно прошло глубоко и молитвенно. О нем можно сказать то, что в древности говорили о Соборах: «Благодать Святого Духа нас собра» — это возможно только при живой вере в Бога и при живом доверии друг ко другу, при вере в человека; и мы все собравшиеся, ощутили, кажется, с небывалой дотоле силой что есть: Господь заступник мой — кого убоюся. Господь защититель жизни моей — кого устрашуся? С нами кроткий, непобе­димый Бог любви, если мы только пребудем в Его любви, если сохраним эту единственную Его заповедь, если сумеем защи­тить её от колебаний своей веры, если поверим Богу достаточ­но, чтобы ни на чем ином не строить ни личной своей жизни, ни общей жизни нашей; пусть иногда и страшно бывает так «безумно» довериться Богу — преодолеем и страх, останемся глу­хими к советам житейской мудрости: мы ведь для того только и собрались, чтобы хоть среди нас водворилось Царство Небес­ное! «Возлюбим же друг друга» так, чтобы можно было нам исповедывать не пустыми словами, а самой жизнью, «Отца и Сына и Святого Духа, Троицу единосущную и нераздельную», Бога любви нерасторжимой! «Чада мои, любите друг друга», — умоляет, и нас святый апостол Иоанн. Пусть в потоке всемилостивой любви потонет всё темное, трудное, пусть воды его живые разольются широко-раздольно, пусть в их невозмущенной глади отражается глубокое небо, мирное, бездонное…

……..Были совершены две службы в одной из лондонских тюрем. Как бы я хотел передать вам, детям моим духовным, братиям и сестрам моим во Христе, всё, чем полно мое сердце, ко­гда я о них вспоминаю… В тюрьме оказалось шесть человек православных; я их нашел случайно: до моего посещения некоторые из них пробыли до трех лет там и не видели «родной души». Меня о их существовании предупредил англиканский священник этой тюрьмы, и он же устроил мне первую встречу с ними: как рады они были слышать русскую речь! Я им предложил помолиться и благословил их. Перед расставанием один из них, сказал: А вы не оставите нас? Зайдете еще?… и замечтал вслух: Вот бы службы устроить… Я ухватился за мысль, получил согласие Начальства тюремного, и вот настал день Православной службы и в этом уделе скорби. «Их» пришло шестеро. Трое исповедались (один из них — впервые за всю свою жизнь) и служба началась. Общим языком служил английский, и на нем я совершал большую часть литургии; но чтобы каждый мог и родную речь услышать, и вспомнить светлые молодые годы, когда душа верила всему доброму и мечтала о нем, некоторые части Обедни я служил по-славянски, а другие по-гречески. В часов­не было тихо, стояли узники сурово, сосредоточенно. Пел Ли­тургию англиканский священник, тоже на трех языках. В конце службы я сказал им слово о любви Христовой; о том, что они — дети Его, что Он в них верит и ждет от них ответной веры и живой ответной любви. Так хотелось дать им понять и еще больше почувствовать, что в храме нет «свободного», не провинившегося перед обществом Священника и «узников» — отверженных; что «со Христом и в тюрьме мы свободны, без Него и на воле тюрьма». И они, кажется, поняли, что и тут, в заточении, они как древние рабы призваны стать «узниками Христа” и вестниками Его, стать малой Церковью в их скорбном и уродливом мире… Слушали в суровом молчании. Говорил я с закрытыми глазами, а когда открыл их, увидел, что тюремный страж; приведший их, весь в слезах: верно, впервые молился он с заключенными. С тех пор прошли месяцы, и была еще совершена одна Литургия. И этих Своих детей взыскал Господь милостью Своею. И это дело не только мое, но и ваше: забота о них лежит на всех нас.

Наступают праздники: помогите составить для них Пасхальные посылки, чтобы они знали, что где-то в «мире, где люди свободны», у них есть братья; молитесь о них и за них, чтобы их тюремное заключение стало для них временем перерождения, внутреннего перелома, началом новой жизни. Но задумайтесь ВЫ и об их будущем: без денег, голые, безработные, неуверенные в том, как их примут «свободные». Кто-то их должен встретить, принять, иначе они пойдут «туда» где их, наверное, примут, к бывшим товарищам… и вновь заворуют и начнут «промышлять.» Ко всем вам обращаюсь, у кого се­рдце еще живо — что ВЫ собираетесь сделать для этих людей? Подумайте! Спешите с решением: жизнь каждого из них зависит от того, что они встретят в первые дни своего освобождения, Они — дети нашей Церкви, они — чада нашей Родины, «кость, от костей наших», — неужели им погибнуть от одиночества. «Я был в темнице», — скажет Господь… а ВЫ – что ответите?